Еще в детстве, пока слушал семейное предание о Левском, в своем воображении он рисовал картину, насыщенную дерзостью, непоколебимостью и храбростью. А спустя времени он решился на шаг за гранью риска, который едва не сделал его мишенью.

В 1971 году художник Алцек Мишев перебрался через Железныю занавес, чтобы творить свободно – право, которого он был лишен в своей собственной стране. Во время своего побега он рисковал быть подкошенным пулей, пока пересекал границу между Югославией и Италией. И по сей день, после стольких лет, прожитых в итальянском городке Акви, Алцек нередко отправляется в воображаемое путешествие по родным местам при помощи воспоминаний о своем детстве.

“Мой прадедушка Иван был изографом, но также разукрашивал телеги для турецкого войска, – рассказал Алцек Мишев. – Таким образом, он исполнял для Левского, укрывающегося в большой бочке в доме дедушки в Кочериново, роль вроде бы шпиона, предупреждая его о турецких отрядах, которые преследовали его. Обо всем этом моя бабушка рассказывала мне и остальным своим внукам с самого детства. Меня больше всего впечатляло то, как изограф исполнял роль шпиона, создавая тайные общества и комитеты. В конце концов, моего дедушку Ивана задержали, пытаясь вынудить его принять исламскую веру. Тогда он обратился к четырем турецким судьям с длинными бородами, которых называли «кадиями», конечно, на турецком языке с таким вопросом: А что сильнее – правда или религия?” Эта концептуальная мысль моего предка произвела на них такое впечатление, что они отказались ссылать его в Диарбекир и пустили на свободу. Вот какая у нас фамильная история с Левским, которая является частью воспоминаний уже четвертого поколения нашей семьи".

Вспоминая рассказы о своем прадедушке Иване Изографе – иконописце, ставшем после Освобождения политиком, художник уверен, что именно прабабушка предопределила его путь в искусстве. Своими богатыми историями пожилая женщина подпитывала его воображение, поощряя его к воссозданию образов и сопереживанию случаев, не говоря уже о том, что каждый день требовала от юного Алцека показывать ей 20 своих рисунков. Ведь именно в лице старшего своего внука она разглядела наследника изографа, расписавшего немалую часть стенописей в Рильском монастыре.

“Мой дед Иванчо, в отличие от меня, был и активным общественником, – продолжает свой рассказ Алцек Мишев. – После Освобождения он долгие годы возглавлял местную власть в Кочериново и в этом своем качестве был избран депутатом Первого созыва Народного собрания. В своем родном поселке  он устроил экспериментальное угодье, даже закупил из Вены противоградовую пушку. Не менее интересен факт, что он был отлучен от церкви, но не из-за отказа от веры, а потому что землю, которая осталась от покинувших Кочериново турок, он, будучи главой местной власти, взял, да распределил между самыми бедными из своих сограждан.  Это его действие, однако, нисколько не понравилось правителям близкого монастыря, которые, наверное, надеялись положить руку на эти земли, за что моему дедушке пришлось поплатиться анафемой".

Наследник рода Изографа Ивана верит, что стремление к свободе – это своего рода инстинкт, который не обусловлен ни обстоятельствами, ни удачей или неудачей родиться в тех или иных условиях. “Свободу возможно изобразить, лишь только тогда, когда ты начнешь наблюдать за протекающей вокруг тебя жизнью и пытаться воспользоваться любой возможностью сделать что-то полезное для других людей», - уверен Алцек Мишев.

• Алцек Мишев «перелетел» через Железный занавес и завоевал свое место в мировом авангарде

Свобода – это также умение, своими вопросами возбуждать дискуссии вокруг давно установившихся постулатов. Например, о том, возможно ли религиозную композицию, расписанную по заказу местного населения для церкви их села, назвать образцом современного искусства? "Такое со мной происходило уже два раза – можно ли это назвать свободой?", – задается вопросом художник, нарисовавший для двух соседних итальянских поселков крупныеизображения Святого Георгия и Святой Анны. И сам отвечает себе: “Мне кажется, что да!”.

“Выразить духовность может только значимое тысячелетнее искусство, – уверен Алцек Мишев. – На примере изменчивости, присущей моде, нам кажется, что если что-то развивается, то мы должны отказаться от того, что было до него. Но поскольку, согласно постулатам христианства, все мы созданы и существуем по Божьей воле, я, уже на старости своих лет, как бы склонен уделять больше внимания постоянным извечным стоимостям».

Перевод Вили Балтаджияна

Фото: Государственный культурный институт при Министре иностранных дел, nationalgallery.bg, Facebook / UniArt Gallery